Пенсионеру Николаю Гавриловичу пришлось навсегда уехать из родного дома, в котором он прожил всю жизнь. А ведь даже во время интенсивных боевых действий старик никуда не собирался уезжать. Но... не сложилось...
Реальные истории реальных людей, жизнь которых навсегда изменила война на Донбассе
Республика, которая «так называемая». Магазин «Лидер». Именно сюда должна подъехать синяя «девятка» в 3 часа 40 минут, чтобы отвезти желающих (в том числе и меня) пораньше на КПП, к Станице Луганской. До контрольного времени остается 15 минут, я хожу, как часовой, вперед – назад… Еще темно, еще в силе комендантский час, поэтому чувствую себя некомфортно и при малейшем шуме, напоминающем шаги, прячусь за здание магазина… Не то чтобы очень боюсь патрульных, но лучше - как лучше. Зачем мне потом показывать документы и доказывать, что я не верблюд, то есть, нарушил закон комендантского часа исключительно из желания уехать пораньше на частном транспорте на КПП.
Сам анализирую свои оправдательные слова перед смоделированным патрулем и чувствую, что не убедительно, могут и задержать, как говорится, до выяснения личности и обстоятельств… Прячусь, в очередной раз услышав шаги, за угол магазина и вижу, как к его входу медленно, тяжело, подходит явно старческая фигура. Главное – не патрульный… Выхожу из укрытия, здороваюсь. Оказывается, дедушка (лет восьмидесяти) он же – Николай Гаврилович – тоже будет ехать синей «девяткой» до Станицы.
Попутчик оказался очень разговорчивым брянкинчанином, коренным жителем поселка. Живет он в частном секторе, почти в километре от данной нашей посадочной точки, поэтому и путь для него сопоставим с турпоходом немалой дальности. Подходит оговоренное время. Звоню Алексею (водитель ожидаемого авто) и в ответ слышу, что небольшая поломка, минут через двадцать будет. Ну, теперь можно и не суетиться, и спокойно дослушать рассказ Николая Гавриловича о том, почему он все-таки становится переселенцем на старости лет и покидает отчий дом…
Последняя капля
Давно его просила пойти на такой шаг дочка Наталья, которая работает в Северодонецке врачом, а живет в Рубежном (микрорайон «Южный»), снимает там квартиру в двухэтажном здании. Уговаривала, наверное, целый год… Но Николай Гаврилович все категорически отказывался. Говорил, что сколько там ему еще Господь разрешит пожить… Всего-то ничего. Что ж перед смертью, бросать свой край, свой дом? В Северодонецке живет и работает уже много лет Егор, племянник. Вот к нему на постоянное теперь уже место жительства и выезжает мой собеседник.
Почему все-таки решился ехать? Да тяжело ему жить одному в доме, да деньжат не хватает и на пропитание (спасибо дочке, помогает), да в случае болезни и позаботиться некому, в аптеку сбегать. Да что там в аптеку – стакан воды некому подать будет… Но все это он бы терпел ради дома родного и края отчего…
Но последней каплей стал случай трехдневной давности. Вышел Николай Гаврилович рано утром (только светать стало) из дома, взял с собой лопату для устрашения и отправился на огород. Последние дни кто-то безобразничать стал: то морковку, то бурячок вырывает, уже и до картошки добрался. Вот, думает хозяин огорода, я сейчас этому наглецу, если попадется, лопатой пригрожу. И попался. Вернее, попались. Видит хозяин, на его огороде хозяйничают два недобрых молодца. Видно, что ребята крепкие. Этакие Ильи Муромцы. Обнажились по пояс (жарко и с утра) и проворно так лопатами орудуют и картошку в ведра собирают. Ну, и что старому Гавриловичу делать? Куды бедному крестьянину податься за помощью и правдою? Прогонять, угрожать? Это только Моська может в басне себе позволить лаять на слона. А Николай Гаврилович, немного поразмыслив, вернулся во двор, взял ведро и теперь уже, обойдя соседский двор и огород, подошел к недобрым молодцам. «Можно и я, – говорит, – ребятки, себе ведерко накопаю, а то совсем есть нечего». Первому богатырю явно не понравилась наглость чужака. А второй, махнул рукой: давай, мол, батя, пристраивайся. Набирай свое ведро. А товарищу заметил, что не надо переходить красную линию. Седину уважать надо. Пусть копает старый… Вот так Николай Гаврилыч с разрешения воров и накопал себе в своем огороде последнее ведро, которое и стало последней каплей. Остаться без картошки на зиму одинокому и немощному – это… Да что там рассказывать. И так понятно «это»...
Прощание
И вот он рядом со мной ждет «девятку». Вместо обещанных 20 минут прошли уже 45. Первый тайм, как поется, мы уже отыграли… Еще 45 ждать нет смыла, тогда уже лучше и дешевле на рейсовом автобусе – все равно, как минимум, четырех часов стояния в очереди уже не избежать. Но вот – долгожданное авто. В нем уже сидят две женщины пассажирки, вставшие в такую рань с той же целью – обхитрить очередь, не стоять часами под палящим солнцем. Выехали. И путь предстоит неблизкий – через Алчевск, Луганск, к Станице Луганской, да и время поджимает, надо спешить. Но тут мой знакомый вдруг просит водителя: «Сынок, тормозни на погосте, проститься надо с родными, я недолго…». Водитель недовольно возражает: это и крючок, мол, надо сделать, и времени в обрез. И денег это дополнительных стоит… Я кладу руку на плечо водителю Алексею: «Тормозни, я заплачу…». Делаем крюк, подъезжаем. Выходим вдвоем с Гавриловичем. Я помогаю ему идти. Он легко и довольно быстро (наверное, часто приходил сюда) отыскивает родные могилки. Сначала прощается с внуком. На памятнике фото восемнадцатилетнего парня с жизнерадостной улыбкой. Николай Гаврилович целует фото и гладит дрожащей рукой: «Прости, внучок, прости, Сашенька, уезжаю. Навсегда. Больше не приду…». Его плечи задрожали. Он повернулся к другому памятнику, что рядом. Поцеловал фото супруги. «И ты прости, Катерина… Обещал, обещал… с вами останусь. Но надо ехать. Прощайте…».
Трудная дорога
Через полтора часа мы подъезжаем к длинной очереди автомобилей. Внизу где-то в километре от нас – КПП, через которое начнут пускать в 6-30. Я оставляю пока Николая Гавриловича в машине, а сам с женщинами ищу варианты пересадки. Но желающие подзаработать сами отыскивают нас. Пересаживаемся в микроавтобус, который ближе к пропускному пункту машин на пятьдесят, и стоит это сто гривен или двести рублей. Забираю своего знакомого (теперь мы уже как бы в одной связке). За 5 минут до открытия КПП наша гезелька стартует вместе с еще пятью-шестью микроавтобусами, игнорируя впереди стоящие легковики (такая здесь своя иерархия или движение по понятиям), мчит нас к заветной цели. Без очереди пропускают только инвалидов и граждан с малолетними детьми, поэтому я объясняю это своему попутчику и оставляю его идти самому до линии пропуска, а сам стартую, как спринтер, чтобы занять очередь и на Гавриловича. Прибегаю. Отдышался. Объясняю всем рядом стоящим, что не один, что занимаю очередь на пожилого родственника. Очередь подходит, а «родственника» нет. Я нервно выглядываю и пропускаю перед собой «пятерку» (очередь выстраивается по 5 человек). Пропускаю еще одну, а старика все нет. За это время должен был показаться на взорванном мосту… Нет. На той стороне нас уже ждет другая газелька, и места нам забронированы. Вот что деньги животворящие делают. Все можно купить. Но и долго ждать не будут-то нас, найдут других желающих уехать до Северодонецка… Может, плохо ему стало? Врачи помощь оказывают? Это нередкое явление под этим неуемным, почти африканским солнцем… Но вот долгожданная фигура старика – на горизонте. Молодец, Гаврилович. Я выбегаю из уже пятой «пятерки» и машу руками. Он поднимает руку. И, по-моему, улыбается. Как-то скупо и непривычно для себя. Видно, разучился улыбаться за последние три года…
